Уход войск НАТО из Афганистана и приход к власти талибов в уходящем году поменял контур геополитической конфигурации в Центральной Азии и усилил зависимость этих республик от российской инфраструктуры безопасности. Особенно это применимо к Таджикистану и Кыргызстана, однако и в отношении Туркменистана, Узбекистана и Казахстана также целесообразно говорить об усилении взаимодействия в секторе безопасности.
Афганский фактор актуализировал каскад угроз светским режимам Центральной Азии, которые вынуждены на это реагировать. Все страны региона признают координирующую роль России, однако позиция Таджикистана, в силу этнического состава жителей соседней страны, характеризуется большим уровнем конфронтации с талибами, а также готовностью отстаивать прав таджикского населения в Афганистане. При этом, очевидно, гарантом безопасности Таджикистана выступает Россия и ее вооруженные силы, находящиеся на границе с Афганистаном.
Эксперты обращают внимание на присутствие главы государства Э. Рахмона на Параде Победы в Москве, которое, помимо всего прочего, связывалось со стремление осуществить транзит власти в пользу своего сына, однако этому мешают субъективные и объективные факторы, и, как следствие, отсутствие санкций со стороны Системы.
В Узбекистане глава государства Ш. Мирзиеев, ожидаемо и при поддержке российских политтехнологов, избрался на новый срок. Недавний визит вновь избранного главы государства в Россию продемонстрировал режим стратегического партнерства и обширную повестку развития. В конце декабря 2020 г. Узбекистан вступил в Евразийский экономический союз в качестве члена-наблюдателя: эксперты говорят, что платформа для более глубокой интеграции есть, однако Ташкент пытается сохранять режим многовекторности
Ситуация в Кыргызстане в уходящем году характеризовалась высоким уровнем турбулентности, однако, в целом главе государства С. Жапарову удалось продемонстрировать преемлемый уровень управляемости и его кандидатура сейчас в Системе вызывает меньше возражений чем изначально. В то же время потенциал для новых внутриэлитных конфликтов и общественных волнений в Кыргызстане сохраняется. В отношении Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана у России остается значимый инструмент влияния в виде трудовых мигрантов и этот параметр, так или иначе, структурирует отношения Москвы с республиками Центральной Азии.
Конфигурация власти в Казахстане характеризовалась умеренным уровнем конфронтации, контуры продолжающегося транзита власти намечены и идут по плану, но некоторые акторы и факторы могут этому помешать.
Нейтральный Туркменистан в целом проводит нужную России геополитику и синхронизировал свои газовые планы с Москвой, однако эксперты обращают внимание на значительное влияние на Ашхабад Китая.
Негативным аспектом российской политики на центральноазиатском направлении является проявления русофобии в некоторых республиках региона, хотя эксперты говорят о том, что этот в целом руководство республик этого региона реагирует на корректирующие месседжи Системы.
Уровень геополитической активности США в регионе следует рассматривать как умеренный. У США отсутствует повестка развития Центральной Азии, а активность концентрируется на факторах препятствия развитию инициатив России и Китая. В уходящем году Китай продолжил наращивать портфель инфраструктурных проектов в регионе и в целом можно говорить о высоком влиянии этой страны процессы в регионе. Внимание к региону Турции эксперты склонны оценивать, как, скорее, стилистическое: попытки актуализации пантюркистских проектов больше характеризуются как стилистические, а реальной повестки для взаимодействия и ресурсов у страны недостаточно. К тому же, говорят эксперты, элиты центральноазиатских стран настороженно относятся к пантюркистской стилистике Анкары.
Телеграмм-канал Незыгарь
18.12.21