Economist: В Узбекистане отменили принудительный труд

Рабочим даже стали платить полностью и вовремя

Прогуливаясь по узбекскому хлопковому полю одним солнечным октябрьским утром, Шухрат Ганиев вспомнил, как всего несколько лет назад ему пришлось бы красться, чтобы поговорить со сборщиками хлопка о том, пришли ли они сюда добровольно. Их было не много. Но во время прошлогоднего сбора урожая правозащитник Ганиев открыто руководил миссией по установлению фактов в нескольких минутах езды от города Бухары на Шелковом пути. Группа была направлена ​​Международной организацией труда (МОТ), органом ООН. На этот раз было обнаружено несколько случаев принуждения. 1 марта МОТ сообщила, что принудительный труд теперь «настолько незначителен, что его трудно обнаружить и измерить» даже после 11 тыс. интервью. Более того, заработная плата обычно выплачивалась полностью и вовремя.

Это значительный прогресс для страны, в которой еще в 2017 году требовались взрослые, а до этого и многие дети, которые помогли бы  собрать урожай. При Исламе Каримове, президенте страны до своей смерти в 2016 году, в Узбекистане существовала одна из крупнейших в мире систем принудительного труда, организованных государством. Правительство имело монополию на хлопок и устанавливало производственные квоты, которые поощряли местных чиновников выводить граждан на поля. Мониторинг урожая 2015 года, проведенный МОТ, показал, что 14% из двух с лишним миллионов узбеков, участвовавших в сборе хлопка, подверглись принудительному труду. К 2020 году это число снизилось до 4%, а в 2021 году упало еще больше. Другие наблюдатели сообщали об аналогичных выводах: неправительственная организация «Узбекский форум по правам человека» (УФПЧ) впервые задокументировал отсутствие «систематического или навязанного государством принудительного труда» за 11 лет слежения за уборкой урожая.

Это хорошая новость для Шавката Мирзиёева, нынешнего президента, который неожиданно пообещал отменить принудительный труд вскоре после прихода к власти в 2016 году. Он ужесточил наказания для местных чиновников за то, что они толкают не желающих работать на поля, одновременно повышая установленную государством заработную плату сборщикам. Заработная плата выросла примерно на 170% с 2017 года, хотя рабочие по-прежнему должны собирать около 10 кг хлопка (менее часа работы квалифицированного сборщика), чтобы заработать доллар. Два года назад он отменил квоты и положил конец государственной монополии на отрасль, существовавшей на протяжении столетия.

Производство хлопка в настоящее время организовано вокруг частных «кластеров», названных так потому, что они одновременно выращивают и перерабатывают хлопок. Один из таких кластеров под названием Silverleafe находится в Джизакской области в центральном Узбекистане, где Ш. Мирзиёеву когда-то приходилось выполнять квоты на хлопок, когда он был губернатором. Там Дэн Паттерсон, производитель хлопка из Миссисипи, хвастается своими сборочными машинами и причудливым центром управления, обещая «прозрачность и возможность отслеживания цепочки поставок». Идея состоит в том, чтобы доказать иностранным покупателям, что принудительный труд не использовался.

Однако восприятие менялось медленнее, чем  узбекистанская практика. Более 300 крупных брендов, в том числе такие гиганты, как Inditex, h&m, Nike и Walmart, подписали обязательство бойкотировать узбекский хлопок, принятое в 2011 году американской неправительственной организацией Responsible Sourcing Network (RSN). Правительство призывает участников кампании отменить теперь эмбарго, когда МОТ заявило, что систематический принудительный труд канул в прошлом. Продажа мировым брендам повысит спрос и создаст больше рабочих мест, поскольку Узбекистан пытается перейти от экспорта хлопка-сырца к более прибыльному бизнесу по выпуску готовой одежды.

Активисты опасаются слишком раннего награждения Мирзиёева. Хотя у гражданского общества больше свободы, чем при Каримове, правительство по-прежнему держит его на коротком поводке. Неправительственным группам, которые не нравятся властям, отказывают в разрешениях, необходимых для деятельности. По словам Умиды Ниязовой из УфР, стране по-прежнему нужны «политические реформы, независимые профсоюзы, группы гражданского общества и реальные механизмы, способные привлечь власть к ответственности». Тем не менее участники кампании не исключают изменения позиции по бойкоту. Окружающая среда далека от «безрисковой», сказала Патрисия Юревич из RSN, но «есть возможности для ответственного выбора поставщиков из Узбекистана».

Economist.com,

5 марта 2022 года

Перевод — Inozpress.kg